* * *

Что сказали семь громов,
Семь неслыханных умов,
Семь скрещенных молний?
"Семь свершилось - вспомни!

Но еще не Мой
Тот, кто жив в седьмой;
Ночью свет воскрой
В день Восьмой".

* * *

Константин из Эборака,
Иллирийская Елена
не изводят нас из мрака,
но выносят нас мгновенно

३ июня 2010

* * *

По Псалтыри гадаю:
речь - чья-нибудь
или ничья?

Озирается рыбка,
вынутая из ручья,

Тают стены пещерки -
заполдень жгучий дух;

В Киеве лето -
горит тополиный пух,

в сердце пылает
вольный, прозрачный огонь,

он от воды
неотличим,
и грозит: "Не тронь

Речь..."

* * *

Cмерть моя - земли крушенье
страсти - неборазрушенье
непривычное к основам
тело вечно будет новым

Нарисую свет водою -
всё равно не утолиться
и летит за краем уха
сна предутренняя птица

* * *

Раскрываю весенний сказ,
скроюсь в бархатном переплёте
Вижу: снова в последний
и в первый раз
воскрешает Тавифу - Пётр
Много сшито ею одежд
золотистых плетений, цветений
и в Афинах,
и в Палестине не счесть
Тихо падают тени
плакальщиц

* * *

Опять сюжет, украденный из дней Рембо -
и старый цирк пропах слоновьим брюхом,
но тает свет Земля змеится пухом,
когда пройдет испарина корней

День Осьмый

В запечатанные двери
даже тихо не стучу -
с каждым вместе в полной мере
вечерять с утра хочу;
тем, кто любит, дам отныне
озарение ума -
не коснись Меня, Мария,
прикоснись ко мне, Фома.

* * *

Благовещение
Светлой Середы
Очищение
быстротечной воды
Брак в Кане
правят вечникане

* * *

Тихо приблизился
к нам на пути -
гнев незабвенный,
сердце, горевшее
в нас посреди,
было закамененно;
спор - бесконечный, живой
в царствии пыли:
"Вот, ведь Он мог -
силен пророк -
но не возмог: убили" -
не убедили ни речи его,
ни дорога, ни край
вечернего неба -
лишь после заката
открылся Он сам
в преломлении хлеба!

Время

Михаилу Удлеру

Время бежит, брызжет в лицо,
мечтая о скором конце.
Время - простор, где скрылся
золотопёрый вор.
Время верёвкой натрое расплелось,
время распялось, распелось -
с башни спуститься пришлось.
Время пророчит сирым
свежий салат из одуванчиков мира;
день отдаляется - вечер мигнул: "Я - твой!
Брось, огородник, биться с землёй.
Вот тебе залежи рудные, вот тебе нить.
Легче всего - самое трудное:
отмолить, отмолчать, отпустить..."

Александру Иванникову

Перекипел
разноцветной пургой
хмельной Иерусалим -
и тот, Кто приходит
лёгкой стопой,
уйдёт, до конца незрим.

И будет, как прежде:
и день - не в день,
и ночь - не в ночь: до утра;
и рухнут в море,
отеплохадев,
смоковница и гора.

28.3.10

Лазарев день

Раздался крик -
и веский свет
меня повёл из бездны вон:
благоуханный первоцвет
и закипающая вонь
исчезли в синей пустоте -
так развяжите, дайте мне
стопами новыми пройти
по умирающей весне.
Со дна пещерки
узкий лаз
ведёт туда, где мир - Лоза.
У Лазаря не хватит глаз
увидеть разом чудеса.

27.3.10 Лазарева Суббота

Иов среди воды

Иов, в ручье крестя
себя самого, напевает так:

1

"Лучше раны остричь
не чрепием, а водой -
пускай она, словно львиный зев,
сожжёт меня поутру.
Вода - конь блед!
Стекают твой хлор и пепл.
Трижды отравлен я,
жду дождя. Буря - в умах.
За дерево не ухвачусь -
степь похожа на сон,
засохла смоковница
познанья добра и зла.
Ястреб, косясь на юг,
зрит на северный склон
бытия моего,
украшенный острым льдом".
Зорок и пьян Иов
треклятою быстриной,
треснули под пятой
завязки материков.

2

Немало в пустоши слов
зашёптано наяву:
"Солнце? Не мни - мак!
Корень? Не лги - змей!"
Далеко до пещеры в саду,
она не иссечена -
к ней ароматы несут
три жены, не одна жена.

27.3.10

Сорок мучеников

Огонь - улюботворил нас,
сжёг, но не взял;
а ледяное озеро -
дало нам жизнь;
а банька раскалённая
напрасно выпустила пар:
от пакибытия и до котла один прыжок.
Никто не видел
ни наших слёз, ни объятий.
Венцы - сходили сами.
Сорок веков с Христом в пустыне
плывём, как свечи.

22.3.10

Поэт

При раздробленье
выступает пот
от громких криков.

Поэт живёт
лишь этот миг -
ни до, ни после

не слышит он зерна,
вновь - целого,
поющего и в борозде,

и при дороге,
и в терниях,
и в клювах птиц.

20.3.10

Фотису Тебризи

Свет исчез из ярых глаз твоих, Орфей,
Окропил царей слезами и зверей,
К Эвридике устремился поскорей.

Свет пришел - его мы пели во плоти -
Да сокрылись занебесные пути:
Угости вином и хлебом, умасти

Нам лицо елеем; без прикрас
Оборви все розы - свят девятый час.
Во дворце Любимой свет пустился в пляс!

18.3.10

Плавания Павла

1

Ты Царь или не царь?
Крестик мой потерялся,
разыскать помоги -
в море
сыпались горчичные зёрна,
но море горше не стало;
всё с корабля швырнули
в раззолочено-чёрную ночь.
Ты не проснулся.
Тогда корабль
превратился в костёр,
мачта - вызмеилась виноградом,
парус спустили,
ночь.
До утра
остров высматривали Мелит -
песчаный, похожий на нож.

2

Белый город -
но мы туда не поплывём:
слишком быстрый проток.

По субботам
запад снится,
по воскресеньям - восток.

Ты вовеки близок,
близок-преблизок,
осязаем, незрим.

Возьмём пару рыбок
и пару снизок,
пару горлиц -

и двинемся в Рим.

6.3.10

Баратынскому

Имеющий очи слышать - да слышит,
имеющий уши видеть - да видит,

как в триединых Дух сокровенно дышит:
сперва в Соломоне, затем в Суламите,
и снова - в Давиде.

Очей не имеющий - скоро прозреет и снова отринет
весь мир пестровидный: довольно ему,
он ведь Господа видел.

И рук не имеющий, речью владеющий -
станет бесстыден,
И ног не имеющий, во сне пламенеющий -
в Царствие снидет.

2.3.10

Фидхелл

Ночью смехливый ветер,
весну догоняя, рассыпал
неистовые фигуры,
смахнув заодно короля.

Смерть, бытия служанка,
не в пустоту уложила
воинства Миля и Дану,
а наградила корнями

древние кости, когда-то
моржами скакавшие в море:
тихо пробрались в землю
и расцвели сапфиром -

на кончиках пальцев сирых,
забывших о снах гренландских,
Байле и Айлен (битва,
проигранная вначале!).

1.3.10

* * *

Любовь, не надо лгать -
мы всё ещё в пути,
и восьмеричный храм
открыт больным ветрам;
опутав наш Фавор
бессетчатой дугой,
идём незнамо с кем,
невидимы совсем,
пока восходит луч,
(как верит Августин)
чтоб с кончика иглы
стряхнуть змеюку мглы.
Ты видишь - завершён
пресокровенный сон?
Но верно - наперёд
вина не достаёт.

26.2.10

Пришёл я в этот мир...

Пришёл я в этот мир
разбить самодовольство смелых
и радости кумир
из пёстрого соделать белым,
затем стереть его
в левкас тончайший,
крепче снега -
и нанести на вещий ствол
сто фресок божьего разбега;
остатки - без следа
развеять в праздничных ущельях,
да освятит звезда
весенней грязи новоселье.

22.2.10 Москва

* * *

Наконец-то умер
и стал Гераклитовой речкой
(тесен путь из себя)
неподвижно летя

между скал

В серединке
на дне потока
неразысканный свет

и Слово

здесь уже здесь
но не хочет оно понапрасну
ни рассекать ни примирять

одичалые лебеди камни

19.2.10

* * *

Слишком поздно - в сон окунать сатиру,
Слишком странно настраивать эполиру,
Когда звёздами обугленные кумиры
Замерцали, выскочив из могилы.

Мир - не Рим, он понятен без объяснений.
А слова - менгиры, как пишет Ненний.
"Ты еси". А "верую" - для явлений.
Жизнь уходит вся на подбор склонений.

6.2.10

Ненний - автор "Истории бриттов".

* * *

На одре болезни,
Немощь чуя, лежу -
Дай-ка всему миру
Буйну сказку расскажу:
"Под горой зеленой,
Где родник заканул в тень,
Появился в мае
Белый с золотцем олень.
Он из Песни Песней
Добежал до диких скал,
Таял, отуманясь,
И живой водой плескал.
Он забыл о боли,
Позабыл забвение свое -
За день до Вознесенья
Дева вынула копье
Из горба оленя,
Был же он рекой, текущей вниз;
Лишь роса сверкает
Деревом с лохмоточками риз".

10.2.10

Встреча

Анна:

Дети - Божьи трепачи.
Хороши у них мячи:
Всё им хочется скакать,
Мир текучий познавать.
Если будете, как дети,
То застрянете в просвете.

Симеон:

На восстание лежит
Тот, кто крепко перевит;
С алтаря сойдя, седой
Щекочу Его брадой.
Он заплакать постарался,
Но ничуть не испугался,
Видя мой тигриный лик.
К храму Он едва привык.
Та, что сном Его окружит,
В сердце слово обнаружит -
Трисиянно, точно меч.

Анна:
Тише, Сыне человечь!..

9.2.10

* * *

Апокалипсис идёт
неуклонно, постепенно,
и опять петух поёт,
и корёжится гиена.

К небесам пришитый слон
зябко вздёргивает хобот,
и в глубинах эхион
океанский движет молот.

9.2.10

* * *

В снеготале, завихренье,
влажном ветра духновенье
я умру без промедленья
вплоть до Божьего решенья.
У Евфимия, наверно,
внутривенно бродит время,
в вечность ввергнутое тело
истончилось, полетело.

2.2.10

* * *

Любое молчит богословье,
Когда переполнено дно,
И в небе бураном беззлобным
Затерто простое вино.

Последний спасен заповедник
Февральской возней снегирей.
Пусть мчится Максим Исповедник,
Немой, без десницы своей.

1.2.10

* * *

Дети, в последнее время
Я слышу, что вы подустали,
А времена на гребень
Поднялись - и не растаяли.

Ещё осталось немного:
Будьте как дома, дети,
Но не забудьте - у Бога
Вечные гости в просвете

Ждут не дождутся пира.
К горлу - горнее подступило.

* * *

Оскорбления от ближних,
откровения - от дальних,
обнажение - от нижних,
а от вышних - расставанье.

И не стоит светлым вором
похищать лучи Эль Греко:
лучше сделаться позором
для ангело-человеков.

30.1.10

* * *

Я не поклонник электричек,
в автомобилях - не жилец.
Бреду по льду на двух отмычках
и летом встречу свой венец;

Сон в Тройцын день - обвив травою
тела, сотканные без "я",
меня опустят головою
в реченья Божьего огня.

30.1.10

Воздух

Ворованный воздух тоже бывает мразен,
коль пить его полным ртом, потеряв терпенье.
Из грязи в князи - не выдержал пытки Разин,
грозивший иконы в подсолнечное сплетенье

поперебить - и перевернуть досрочно
ликом к стене, чтоб узрели себя воочью.

В струях Иордана, текущего всеми грехами
от Чёрной речки до Владивосточной речки -
странная несвобода безмолвного Капитана,
скрывающего Свой дар до скончанья речи.

17.1.10 Москва

* * *

Обмороженные накрест
провода -
и кипит-бурлит
подземная вода
если землю мы просверлим -
то попьём
на антенне Ты распят
пробит копьём
от кроваво-белых пят
до головы -
всё по милости
разлучницы-Москвы.

17.1.10

* * *

Синий свет уводит
половину бед,
а другую просит
белый-белый свет.

Дар - не увернёшься!
Отдых нам не дан.
Тут - не забалуешь! -
тихий Иордан.

16.1.10

* * *

Едва лишь синий
украдывает половину зимы -
другую отвоёвывает белый.

Из намалёванного морозом храма
в котёл, закатом переполненный,
текут напалмом звезды. Орион

перед крещеньем дико пляшет.
Рассохся Лебедь. Сириус сверкает.
Медведица из рук Младенца

берёт овёс и мёд. Приходит Змееносец.

* * *

Прыткая ладонь -
в ребро;
обвивает Соломона
серебрёна Суламита
под звездами, от которых
ничего не скрыто;
на благоуханной крыше -
тайный брак, огонь и шёпот.

Удивлённый перст -
в ребро,
где посверкивает сердце;
льётся свет в глаза Дидима -
страха ради иудейска
двери дома
крепко-накрепко закрыты
с четверга по воскресенья.

14.1.10

* * *

День прошлый -
как снег убелён,
засыпавший пеплом Помпеи.
Разматывай сам
древний лён
младенческих, крепких пелён,
что в Кёльне хранят иудеи.

День нынешний -
длится, как ночь;
её разноцветны одежды -
полярных зияний, измен...
Прозрений Платоновых плен
люби - не поверив надежде,
два солнца дающей взамен.

День будущий
сядет, как тать,
на жирную спину соломы,
и двери к нему не сыскать.
Грех - солью огонь опылять.
Я больше не стану гонять
по кругу царя Соломона.

14.1.10

Отдание

Курёж с балконов,
свет мучительный,
мороза жгучая отрада.
"Скорей! Нас ждёт
твоя учителка!" -
доносится внизу, из сада.

И - парой звёзд
в развилках древа -
из зарешёченных оконец
глядит Младень,
чудной, безбедный,
изгнанник старцев,
молчетворец.

Он в пальцах
растирает небо,
от сердца отводя узорец.
И ничего уже не надо.

12.1.10

Январь

Кто едет и куда?
В какие города?
В Каир и Карфаген?
Иль в новый Вавилон?
Но на закате дня
они - одна родня.
И даже Вифлеем
подыгрывает всем.

Земля - лицом к стеклу
сильна к любому злу
ввести противоядь,
слиянье отстояв,
чтоб выпал чистый снег
в конце небесных нег,
и мир, где я умру,
разыгрывался въявь.

11.1.10

* * *

Лучше спрятаться в лубок,
Чем разматывать клубок:
В нём запрятана змея,
Именинница твоя.

Слепо-веро-немозвук
Извлечёт себя из мук
И замкнёт полночный круг
Для отчаянных разлук.

11.1.10

* * *

Из тех четырнадцати тыщ,
на копья вздёрнутых,
да под копытами конищ
в белок растёртых
для дивных фресок и икон -
та плоть загублена,
а дух спасен, и сладок сон
вкруг Еммануила.
Как ни финти, куётся нить
златая, звончатая,
и в голову взошла финифть
сизоворончатая.
Проснётся - шумен от вина,
премудр - хождением,
и вся вода побеждена
одним Рождением.

9-11.1.10

* * *

Кассии Сениной

Катакомбы Рима
и Каппадокии
выросли незримо,
словно Девы груди,
полные млека.
Животворной Кровью
налились века -
и остались лики:
так, всего лишь малость...
Из угла Мария
тихо улыбалась.

7.1.10 Москва, Рождество

* * *

Артуру М.

Смотри сердечными очами
в слепую даль -
и не печалься: пусть меж нами
умрёт печаль.

Первосвященник путь направил
в младенство, в тьму -
и патриарх последний Павел
уплыл к Нему.

Ещё немного - стихнут бури;
подземный лай
внутри умолкнет; сгаснут пули.
И будет - рай,

но не мечтанный,
не занебесный,
не на земле -
а рай последний,
где император
сверкнёт в золе.

7.1.10

* * *

Улетит звезда
вдаль за Вифлеем,
прозвенит слюда
занебесных стен;
сберегли волхвы
седину свою,
а миров миры
миру я дарю.
И земли азы
созерцают втай
рождество Лозы
из-под снежных стай.

1991

* * *

Тесен наш вертеп,
Радостен и слеп -
Но его разбил
Спас Еммануил.

6.1.10

* * *

Иессей уснул под древом
и приснился мудрым девам,
а безумным отвечал:
"Мёд - молчанье всех начал"
(А мороз крепчал, звенел;
он - основа вечных тел)
"Не хватает вам елея?
Попросите Водолея!"
Тут в навершии жезла
из созвездия Орла
древо скрылось в иней -
пробудился Вырей
и запел: "Я обнажусь!
Ради трёх царей Фаус
видится в тумане
безысходной рани".

6.1.10

* * *

Начало - где, и где - конец,
как можешь ты узнать,
Юпитера верховный жрец?
Мне легче смерть обнять.

Я не боюсь твоих веков -
они наверняка
поют в крови пустых богов
монеткой бедняка.

Ты не достоин знать "аминь"
и не узрел меня:
всё будет преображено
схождением Огня.

На четырёх столбах распяв,
сожжёт меня, как цвет -
Тот, Кто вконец поизнищал
в вертепе без примет.

К Анастасии Ульпиан
не прикоснётся - стар!
И римский ветер разметал
его слепецкий жар.

4.1.08 - 3.1.10 Москва

* * *

"Альфа и Омега
да немного снега -
вот мой путь из пламени побега
в пламя Бога ---"

Семизвездие
струит ключи
лучше тайну
до времени
умолчи
с Патма воротись в Эфес
Иоанн Богослов, Воанергес

2000

* * *

Ветер, ветер, ты - могутный!
Ты - Илья, но не Крякутный:
обломав крыла, застыл,
и проехали три ока,
три мороза от востока
вдоль сверкающих могил.

От дающих и берущих,
проклинающих, поющих -
не осталось и следа:
в Рождество царят сухая
поземелица лихая
да бескровная слюда.

Всходит месяц исихастом,
умащает звучным настом
Богородицу снегов -
и бросает письма в щели
тем, кто скрыться не успели
в огонёчки очагов.

Что-то будет? Я не знаю;
только смолкнувшую стаю
в полночь видел над Москвой -
маги небо закрывали
золотыми рукавами,
покидая голод свой.

10.1.91 - 2.1.10

* * *

ЗАДАНИЕ
(во субботу перед Рождеством)

Вызнать сто французских слов
поискать коней-ослов
перепечь вчерашний хлеб
звёздный вырезать вертеп
начертить таблицу
покормить куницу
снег в Москве
сдвинуть к голове
"Веселия, Евфрафо, готовися - "
Иессеева песня прозябла вся
греются беглецы непрестанно
ждут Звезды на решётках коллекторов
у Тёплого Стана

2.1.10

* * *

Тихо дремлет Гамлет
и идёт в подвал.
Там его расстрельщик
назнаменовал.

Пуля - подтвержденье
неизбитых мест;
а луне присвоен
среброзвёздный крест.

2.1.10